Пятница, 29 марта, 2024
Главная > Память > Пройдя сквозь ад, остаться человеком

Пройдя сквозь ад, остаться человеком

Во многих произведениях написано о трагической судьбе военнопленных, попавших в плен, будучи в окружении или тяжелоранеными, без сознания.

В школьном музее боевой и трудовой славы села Янгличи мы рассказываем об участнике войны, побывавшем в аду, фашистском плену. О том, что он ветеран войны, знали все. Однако, о жизни в концлагере ему невыносимо больно было вспоминать. Конечно, мы это чувствовали, и все же пригласили его на чаепитие в честь праздника «День защитника Отечества».
Разговор за столом завязался теплый, дружеский. «Дед Григорий, мы знаем, что Вы воевали. Расскажите нам про войну». Григорий Александрович замолчал, вздохнул, оглядел детей глазами, наполненными горем и страданием, и опустил голову. Через минуту он начал свой рассказ, который потряс всех нас: «Воевал ли я, не знаю, может быть, и нет. Но что такое война, знаю не понаслышке…»
Из воспоминаний ветерана ВОВ:
«В 1941 году я находился на службе в армии в городе Белосток Белорусии. 22 июня утром в три часа наш 330-ый стрелковый полк подняли по тревоге, командиры приказали занять оборону возле села Солико. В то же время мы увидели в воздухе самолёты фашистской Германии, но приказа стрелять в них не было. Через некоторое время нам сообщили, что немецкие войска, обойдя нас, вторглись в пределы Советского Союза. Нам приказали отступить и выйти из окружения. Мы подходили к городу Цехановец по ржаному полю. Рожь была высокая, мы двигались к лесу. Вскоре вышли на открытое место, а лес в четырёхстах метрах. Никто даже не мог предположить, что в лесу уже расположились немецкие части. Начался страшный бой. Нам приказали атаковать немцев, но атаки не получилось. Нас обстреляли сверху немецкие самолёты. Очень много было убитых и раненых. Меня, раненого, один из оставшихся в живых, поволок обратно в ржаное поле. Я там пролежал без сознания два дня. На третий день меня нашли два немецких солдата. В голове промелькнула мысль: «Все, конец, пристрелят». Они подошли ко мне, винтовкой перевернули на спину и приподняли мою голову, убедились, что я живой. А потом ушли. Через некоторое время подошли с четырьмя военнопленными. Среди них был и наш односельчанин Николай Груздьев, с которым вместе уходили на службу. В этом же поле они взяли ещё нескольких раненых. Так я попал в плен. Нас собрали вместе и погрузили на автомашины, привезли в какое-то здание, думаю, это была церковь. Мне очень хотелось пить. Коля Груздьев хотел помочь мне, просил для меня воду. В душе я благодарил бога, что мне встретился мой односельчанин. Но если б я знал…. Утром всех построили в строй и увели. В этом здании остались только трое тяжелораненых, в том числе и я. К вечеру к нам пришли местные женщины. Они приносили нам еду, кормили, ухаживали за нами. Они рассказали, что всех остальных, которых увели строем, расстреляли, утопили в ближайшем водоеме. Пролежали мы там десять дней. А затем за нами приехала автомашина, нас погрузили и увезли в Варшаву в военный госпиталь. Свои тяжёлые раны я кое-как вылечил за три месяца.
Жизнь в аду… А затем нас повезли и загнали за колючую проволоку около Брест-Литовска. Это было 20 сентября 1941 года. Что меня ждало впереди, какие пытки и лишения – я даже предположить не мог. Это было что-то нечеловеческое. Хорошо, что об этом я не знал, в душе всегда жила надежда на спасение, надежда на жизнь, надежда, что я вернусь домой. Я не хотел умирать, даже в самые трудные мгновения жизни. Немцы держали в плену в данном лагере 11700 советских солдат. Нас кормили один раз в день, давали 100 грамм хлеба, почти сырого, из отходов. Осенью с убранного капустного поля привозили оставшиеся кочерыжки и из них варили суп, вернее, грязную жидкость, с землёй, с песком. За порцией этой жидкости военнопленные стояли в очереди. Случалось, очередь не доходила, возвращались ни с чем. А ещё полицейские голодных пленных били по головам резиновыми палками и загоняли за колючую проволоку. Страшно мучились от голода и холода. Случилось ещё несчастье: у пленных началась дизентерия, каждый день умирали люди. Трупы подолгу лежали рядом с живыми. На них никто не обращал внимания, так много их было. Живым приходилось копать могилы. Длина ямы 60 – 70 метров, глубина два метра. Среди нас нашлись такие, которые не гнушались варить в котелке внутренние органы умерших пленных и обменивали это адское варево на махорку. Не за деньги, а чтобы покурить.
Под открытым небом мы жили до января 1942 года. Затем для нас из досок построили сарай, пятиэтажные нары. Ужасная антисанитария царила в лагере. Мы жили в переполненных бараках, которые буквально кишели вшами, клопами, блохами. Не имели возможности помыться, продезинфицировать одежду, а вернее те лохмотья, которые от неё остались. Вместе с крайним истощением всё это создавало благоприятные условия для распространения опасных болезней. Смерть поджидала нас буквально на каждом шагу. Выживать в таких нечеловеческих страшных условиях невозможно, но все же часть военнопленных выжила, и я в том числе.
22 апреля 1942 года нас погрузили в товарные вагоны. Из 11700 пленных осталось 1217 человек. Ехали мы три дня, умерших в дороге было очень много. Выгрузились из вагонов: нас привезли в Германию, в лагерь Айзенах. Даже узники смотрели на нас как на дикарей: такие мы были грязные, худые, голодные. Мучения продолжались. Нас заставляли мыться десять-пятнадцать раз в день, наши иссушённые, грязные тела невозможно было отмыть. Мылись мы на речке. Для этого надо было спуститься, а потом подняться с высоты 70 метров. Поднимаясь, останавливались семь-восемь раз, чтобы передохнуть, иначе не могли и шагу сделать, все были обессиленные. Двигались еле-еле, а в голове как набат: «Неоткуда ждать помощи. Нельзя падать. Надо выдержать, иначе – смерть». Тех, кто сваливался на землю, фашисты били резиновыми палками, забивали насмерть.
Было ещё такое зверство с пленными: у тех, кого считали коммунистами, на лбу вырезали красную звезду. Так поступили и с моим земляком из Моргаушского района Муравьевым Иваном. Он умер, не выдержав этой пытки.
В мае 1942 года в лагере Айзенах я случайно встретил своего односельчанина Владимирова Семена. Мы не сразу узнали друг друга. Только разговорившись, поняли, что из одной деревни! Вот какие мы были неузнаваемые, а ведь вместе росли. Не передать словами мои ощущения. Как я был рад, как мы были рады встрече, теперь нас двое! Хотя мужчины обычно прячут свои чувства, но мы, обнявшись рыдали.
Всех нас страшно мучил голод. Чтобы чем-то заполнить желудок, щипали траву, поэтому в округе не оставалось ни травы, ни листьев на деревьях. Из-за голода люди сходили с ума, некоторые даже занимались трупоедством. А меня от голодной смерти спас земляк Семен. Этот эпизод лагерной жизни вспоминаю с глубокой благодарностью. У Семена были хромовые сапоги, он смог поменять их на еду, этот случай помог мне выжить. Но скоро нас разлучили: 50 человек повезли в Острасиондру. Здесь нас заставляли выполнять тяжёлую работу, кормили небольшими порциями хлеба и похлёбкой. Мы пытались бежать, но каждый раз нас обнаруживали собаки, возвращали обратно, били, не кормили. Все время хотелось есть. Мы украдкой доили коров. Но вскоре хозяева это заметили. В мае 1943 года мы втроём – Николай из Смоленска, Павел из Ленинградской области и я – договорились сбежать. Мы с Павлом успели уйти в лес, а Николая схватили. На другой день немцы поймали и нас и всех троих отправили в лагерь строгого режима.
Из концлагеря Айзенах в 1945 году нас освободили американские войска. За это мы от всей души благодарили их. Сколько было слёз! Американцы привезли нас на машинах к реке. На другой стороне реки были наши. Для нас соорудили подобие моста, стали переводить на другую сторону. Вместе с нашими солдатами там было много эвакуированных. Они встречали нас, обнимали и плакали, глядя на наши худые, иссушенные тела. На нас было страшно смотреть: без преувеличения кожа да кости. После войны нас на машинах проводили до Родины».
После плена Григорий Александрович был отправлен в Караганду на шахту, вернулся домой лишь в 1947 году. Долгие годы он носил клеймо «пленного», что в СССР до определенного времени оставалось синонимом «враг народа». Но односельчане его уважали, он был отзывчивым, трудолюбивым, честным человеком. Всю остальную жизнь Григорий Александрович проработал в колхозе «Восток» завхозом. Эта должность была очень ответственной, требовала больших умений и сноровки.

Дарья ПЕТРОВА

Добавить комментарий

Добавляя комментарий, Вы принимате условия Политики конфиденциальности и даете своё согласие редакции газеты "Канаш" на обработку своей персональной информации. Обязательные поля помечены *

*

code