Галина Николаевна Никулина… Сколько людей – коллег, родных, подруг, учеников, соседей по дому и даче – откликнутся искренней улыбкой, прочитав имя этой прекрасной женщины. На днях Галина Николаевна отметила свой красивый юбилей – 80 лет. Но глядя на нее – жизнерадостную, с лучистыми глазами, невероятным обаянием, замечательным чувством юмора, молодой энергией, интеллигентную и доброжелательную – совсем не думается о возрасте. Наоборот! Хочется слушать и слушать ее чудесные рассказы, вместе перебирать семейные фотографии, разглядывать коллекцию минералов, раритетные издания ее богатой библиотеки и изумляться ее жизнелюбию и щедрому, открытому миру сердцу…
Военное детство
Детство мое прошло в Алатыре. В первый класс я пошла в 1945 году. Война запомнилась голодом, пронзительной бедностью… Мы, малыши, бегали по улице босиком в одних трусиках… Помню, как провожали старшего брата на фронт. Взрослые не взяли меня на вокзал, а я все равно бежала босая в стороне и горько плакала… На уроке в школе нас, первоклашек, учительница просила положить листочки на парту, а потом проходила по рядам и каждому насыпала на листочек ложечку сахара. И мы с упоением слизывали это лакомство… Было так голодно, что когда мы с подружкой лепили лепешки из земли, она не выдерживала, ела их, размазывая землю по лицу. Кто-то из взрослых увидел, закричал: «Нельзя! Это грязь!» А малышка, путая буквы, ответила: «Это клеб!», имея ввиду «хлеб». В 42 году родился младший братишка. Когда он немного подрос, мне приходилось с ним нянчиться, я брала его с собой на улицу, он висел у меня за спиной как котомка. Когда он немного научился говорить, его любимой фразой была: «Я половник!» Так в его устах звучало слово «полковник». И он действительно стал военным врачом… Во дворах не было заборов – ими топили дома. И мы носились по всем дворам. Всюду – разложенные на солнце картофельные очистки и желуди, их сушили, чтобы потом готовить еду. Любимым лакомством была тюря – молоко с кусочками черного хлеба. Когда студенткой я приеду в Ленинград, станет понятно, что я не знаю вкуса даже гречневой каши… Но детство все равно было замечательным – солнечным… Из тряпочек мы шили куколок, сами рисовали им личики. Позже появились забавные целлулоидные пупсы. У мамы был фибровый чемодан, там и лежали мои сокровища. В нашей семье очень любили читать. Помню эти прекрасные семейные вечера с чтением вслух – керосиновая лампа с бумажным абажуром, папа читает «Угрюм – реку» и мы вместе смеемся над веселыми эпизодами. Мой папа, Николай Порфирьевич, часто любил повторять: «Мы, Аксеновы, все выдержим!» Выдержали!
Послевоенная юность
Школу я закончила с золотой медалью. «Куда поступать?» — вопроса не было. Старший брат убедил, что нет ничего лучше Ленинградского горного института, который он к тому времени закончил. И я, хрупкая девчонка, решилась на далекую поездку. Каким это было счастьем! Я влюбилась в этот невероятно красивый город с театрами, музеями, дворами – колодцами, с его дивной, героической историей… Здесь многое было впервые. Первое пальто купила мне жена брата – до этого я ходила в перешитой одежде, шароварах из сатина. Первая поездка на трамвае – деревянном, холодном. На нем я ездила к брату из студенческого общежития на Васильевском острове. Приеду замерзшая, ног не чувствую, меня отогреют, накормят, и я соберусь обратно. Уже на первом курсе у нас была двухмесячная практика в Крыму. Сколько впечатлений! Вместе со мной учились болгары, чехи, китайцы… Это было невероятно прекрасное время. Тоже очень голодное. На три рубля нужно было продержаться целый месяц – столько стоил комплексный месячный обед. Помню, как в общежитии пахло жареной капустой – китайцы готовили экзотический ужин. Все мы, за самым редким исключением, были одинаково бедные, но такие счастливые, полные романтики и светлых надежд на будущее.
