Живет в Вутабосях 80-летняя бабка Лида. Живет одна. Муж, Василий Порфирьевич, умер рано, в 51 год, по моим подсчетам, в 1991 году, оставив жену одну с двумя дочерями. Привыкшая к труду с малых лет, не упала духом женщина, одна растила детей, не отказывая им ни в чём. Я не ради красного словца сказал, что баба Лида Порфирьева к труду привыкла с малых лет. Окончив семь классов в Вутабосях, в восьмой пошла в Шакуловскую среднюю школу. Проучившись полгода в чужом селе, она кинула сумку с учебниками и тетрадями в угол и заявила родителям, что больше в школу не пойдет, а пойдет на колхозную овцеферму, благо приглашение туда она уже получила от заведующей Любы Гавриловой. Правда, за отказ от учебы в семье получила нагоняй, старшая сестра даже поколотила её слегка за своеволие, но после того, как за труд девочке осенью выдали по трудодням несколько центнеров зерна, родители даже прослезились: надо же, младшая доченька начала кормить семью. Отец на радостях даже сшил ей у заезжего портного пальто и шикарную шубу из овчины.
Отец Лиды, Герасим Максимович Максимов, заготовитель сельпо, в течение тридцати лет собирал у населения тряпьё, макулатуру, яйца куриные, кости, шкуры и мясо домашних животных. За расторопность, инициативу и безупречный труд был в большом почете у сельповского начальства, и даже несколько раз удостаивался чести быть сфотографированным на портрет для Доски почета сельпо и Канашского райпо. На фронте он был ранен, лежал в госпитале в Нижнем Тагиле, и мать Лиды, без паспорта, семь раз ездила на свидание к мужу. Как признается баба Лида, семья даже в военные годы не страдала от недоедания: «У нас были пчелы: когда папа ушел на войну, пчеловодством занималась мама. Помню, как осенью улья затаскивали в подпол. И корова у нас была. Слава Богу, мы мороженную картошку в поле не собирали».
Лида в 14 лет, подростком пришедшая на овцеферму, так и не смогла оставить привычную работу. Жизнь сложилась так, что ей пришлось выйти замуж за сироту Васю Порфирьева, который был на два года моложе её. Мать Васи часто ездила в город Иваново на прядильную фабрику за пряжей (из которой дома на кустарном ткацком станке ткала ткань). Из последней поездки она домой не вернулась: в Сергаче попала под поезд, оставив единственного 6-летнего сына полным сиротой, который в дальнейшем воспитывался в семье дяди, маминого брата.
— С будущим мужем мы дружили со школьных лет, в течение семи лет. А когда поженились, он тоже пришел на ферму, – с охотой рассказывает мне баба Лида. – Вася на откорме бычков, а я на овцеферме. Зарабатывали неплохо, деньги получали пачками… И наши фотографии постоянно размещали на районную Доску почета.
— Куда же расходовали столько денег? Это же советские, в городе на рубль можно было в столовой пообедать и кружку пива выпить.
— Как куда? Мы постоянно строились. Васина халупа была похожа на жилище Бабы-яги: крыша соломенная, а сени из лубка, с которого снято мочало.
— Сколько же лет проработали вы на ферме, Лидия Герасимовна?
— Не знаю, не считала. Целую вечность. Как-то кума, заведующая детским садиком, позвала к себе на работу, там место освободилось. И муж меня уговаривает: иди, говорит, там всё же работа полегче, а то ноги протянешь раньше времени. Он уже больной был, видимо, застудил организм. Когда зимой резали заледенелый сенаж, потом обливались, а сменную одежду, чтобы переодеться в сухое, не брали. Я по сей день корю себя, надо было мне позаботиться о его здоровье. Ну пошла я в садик, платили там мизер, а я привыкла к большим деньгам, и вернулась на ферму. А Васю похоронили на пятьдесят первом году жизни.
— Как сейчас поживаете, Лида тăхлачă?
— Как поживаю… Когда нет работы, хожу как ошалелая. Чтобы хоть чем-то занять себя, купила пару бычков на откорм и ярочку с бараном. Когда до устали поработаешь, ночью и спится лучше. Бывает и так: ложусь спать в час ночи (когда фильм интересный), встаю в 4-5 утра…
— Зачем так рано? Печку дровами топить не надо, отопление сейчас повсеместно газовое, спи да спи.
— Включаю телевизор, воды нагрею для скотины и в хлев выхожу. Недавно возила шерсть на битку на валяльную фабрику в Канаш. Дорого, конечно, за килограмм берут 148 рублей, выгоднее купить носки на рынке, но мне надо же чем-то занять свои руки. Потом отложу вязанье и сяду вышивать, вот в таких делах и заботах и день клонится к вечеру. Привыкшая на ферме к повседневному труду, не могу сидеть без дела…
Бабка Лида показала мне все свои вышивки, заботливо свернутые в толстый пучок и ожидающие, пока для них сколотят большие рамы. Есть и вышитые простыни, наволочки. Бабка заверила, что как только свяжет носки для всех домочадцев, она сядет за вышивание. Эскизы будущих картин она уже приготовила.
Затем беседа плавно перешла к семье.
— В семье нас было четверо, три сестры и братик. Двух сестер нет в живых, остались мы с братиком. А мы с Васей родили двух дочерей. Одна в Чебоксарах, другая в Канаше обосновалась. У неё три дочери. Самая младшая, Алена, у меня гостит, восьмиклассница. Средняя, Катя, здесь окончила школу с золотой медалью, институт с красным дипломом, в Питере аспирантуру оканчивает по английскому языку. Старшая, Настя, учится на стоматолога. Внученьки бабушку не забывают, находят время – приезжают…
— Лида, вам восемьдесят, иные в ваши года давно и на улицу не выходят, у них целый букет болезней, на одних таблетках и живут. А вы ещё и бычков откармливаете и овец держите. Откуда, из каких запасов вы здоровье берете?
— Я с детства привыкла к труду, к постоянному движению. Управлюсь с домашними делами и в хорошую погоду совершаю пробежку на несколько километров. Или на скандинавскую ходьбу перехожу. А по утрам гантелями балуюсь, их мне петербургская внучка подарила.
— И палки есть для скандинавской ходьбы, или лыжными пользуетесь?
— Магазинными палками не пользуюсь. Родственница, сестра зятя, такие палки из орешника изготовила, что не каждому мужику дано. До того хороши, одно загляденье.
Пришедший со мной к Лидии Герасимовне сельский библиотекарь Юрий Никитин: «Она и деревья сажает на берегу речки!»
— Правда, Лидия Герасимовна?
— Юрий Семенович всегда правду глаголет. Позади нашего огорода протекает речка. В весеннее половодье бурные потоки постоянно разрушали и размывали берега. Муж старшей дочери взял и выпрямил излучину речушки, а разрушающийся берег я засадила деревьями. Там сейчас целый лес! Но почему-то ели не приживаются. Более сотни молодых елочек посадила, но все высохли, ни одна не прижилась.
Василий ЛАПИН
Фото Юрия НИКИТИНА
