У меня чудесное настроение, потому что мы едем к бабушке. Я давно не была в деревне. Даже подзабыла, как выглядит старенький деревянный дом, густой сад, малинник…
Автобус мчался по дороге, важно переваливаясь на поворотах, как бы подчеркивая важность своей работы: «Посторонись, я везу людей!» Отъезжая от остановки, он надрывно фыркал и тяжело гудел, набирая скорость. Выглянув в окошко, я увидела ряд молодых березок. Они, как часовые, стояли по обе стороны дороги. Люблю березы. Они очень красивые. Наши. Родные. И пахнут сладко-сладко! Молодые красавицы размеренно качали веточками вслед автобусу. Казалось, что они вот-вот оторвутся со своих мест и с гром-ким смехом побегут за нами.
— Дочка, пора, выходим, – вырвал меня из сладких грез голос матери. В лицо пахнуло свежим ветром, запахом цветов и оседающей пыли, которая клубилась вслед отъезжающему автобусу. Я вижу деревню!
А вот дом бабушки, третий с краю.
— Внучка, солнышко!
И вот я в теплых объятиях бабули. От неё вкусно пахнет молоком и малиновым вареньем. Шершавые руки щекочут мне кожу. Поблекшие от возраста голубые глаза полны нежности. Ах, бабушка! Ты самый добрый человек в мире!
Вечером, уставшая от свежих впечатлений, дальней дороги и сытного ужина с бабушкиными пирогами, я и не заметила, как уснула…
Утро. Я проснулась, но не спешила открывать глаза. Что-то теплое скользнуло по моему лицу. Размеренно тикали часы-ходики. Бабушка не хотела их выбрасывать, хотя они всегда опаздывали. Говорила, что их подарила её мать на свадьбу.
В доме тихо, но я чувствую, что кто-то все же в комнате есть. Открываю глаза, оглядываюсь. Бабуля! Она сидит за маленьким столом. Который обычно стоит в углу. У этого столика есть дверца, которая всегда на замке. Мне никогда не разрешалось открывать ее.
Я тихо слежу за движениями бабушки. У неё на коленях какая-то вещь. Вот бабушка взяла бусинки и пришила их к этой материи. Мне плохо видно, но я понимаю, что это очень красивое, разноцветное. Не выдержав, я быстро вскакиваю и подбегаю к столику.
— Бабушка! Что это?
— Это тухъя, милая.
— Тухъя? – старательно выговариваю незнакомое слово.
— Да. Головной убор девушек-чувашек. Раньше, в старину, считалось неприличным, если у девушки его не было. Надевали тухъю только по праздникам и на гулянье. Девочки с семи лет начинали готовить свое приданое: вышивали полотенца, шили платья, делали тухъю и хушпу. Хушпу носили замужние женщины. На следующий же день после свадьбы шли в наряде замужней женщины на родник за водой, чтобы все видели, с чем девушка пришла в дом мужа.
Я взяла в руку ещё незаконченный убор. Он был похож на старинный шлем. Только из плотной материи. На эту ткань по рядам были пришиты серебряные монеты, бусы, бисер. Сначала шёл ряд крупных монет. Потом – поменьше размером, ещё меньше… Верхние ряды были из бус и бисера, переплетенные в замысловатые узоры. Заканчивался убор остроконечной верхушкой. По обеим сторонам висели ряды из монет и бус. Когда я подняла тухъю вверх, она зазвенела тонким серебряным голоском! У меня где-то внутри, в самой глубине души, поднялась волна восхищения, удивления, гордости и тихой зависти: такая красота! Это же такое искусство!
— Почему я никогда не видела такого убора, бабушка?
— Внучка, милая, теперь это «не модно». Чуваши стесняются признать себя чувашами. Забывают не только свои наряды, но и язык.
Рука бабушки тихо поглаживала тухъю, как бы успокаивая и защищая её. В голубых глазах читались боль и горечь.
— Бабушка, ты самая большая искусница. Ты талантище! Я всем-всем расскажу о твоем умении, я всем-всем покажу эту красоту. Я замуж выйду в тухъе! – воскликнула я, словно желая перекричать всех, достучаться до всех!
Автобус одиноко шел по темной дороге. У меня на коленях тихо позвякивал самый ценный подарок бабушки. Теперь уже моя рука поглаживала тухъю, обещая защитить и оберегать её.
Елена ЕРМОЛАЕВА,
ученица 10 класса средней школы №1
