Я оптимист!
Так говорит о себе Екатерина Борисовна Урослова, красивая, интеллигентная женщина с задорными искринками в глазах, доброй, сердечной улыбкой, пережившая оккупацию, тяжелые, голодные послевоенные годы, потери близких, большая труженица – более 30 лет она, заведующая детским садом №7, беззаветно служила просвещению, воспитанию детей… Сейчас Екатерину Борисовну радуют трое внуков и восемь правнуков. Она много читает, посещает любимый «Родник», по-прежнему приветлива и открыта к общению с хорошими людьми. Их в ее жизни немало…
Землянка
Я родилась в землянке в селе Шубное Воронежской области в 1937 году. Нашего дедушку раскулачили (как говорил папа, за пару сапог). И папа, Борис Иванович Манаев, уехал в совхоз, вырыл там землянку. Помню нары с обеих сторон, стены замазаны глиной. Там мы жили несколько лет, позже переселились в барак. С землянкой связаны и радостные воспоминания. Зимой мы ее трамбовали сверху, получалась горка. Из лозы плели ледянку, обмазывали коровяком, обливали водой и катались себе в удовольствие. Когда папа уходил на фронт, он наказал нашей старшей сестре: «Аня, ты отвечаешь за всех!» Нас у мамы, Марии Емельяновны, было семеро детей. В 43-ем году от коклюша умерла моя близняшка Валя…
Оккупация
Восемь месяцев мы жили в оккупации… Мамина сестра, тетя Клава, вместе с семьей бежала от немцев из Старого Оскола, приехала к нам в совхоз. Благодаря ее корове мы и выжили. Правда, немцы отбирали молоко. Но румыны были к нам лояльнее, поэтому мы выпросили у них возможность оставлять немного молока себе. Среди румынов был человек, которого я никогда не забуду – он помогал нашей семье, как мог. Предупреждал об обысках (так мы спасли патефон), запретил моим родным называть меня Катюша – у немцев это имя ассоциировалось с нашей боевой «катюшей». У немцев были приготовлены списки «К расстрелу». Расстреляли моего дедушку и двух его дочерей. А перед этим они заставили его рыть могилу… Сейчас имя дедушки высечено на обелиске – Лахин Емельян Ильич.
Освобождение
Это была очень страшная ночь. Жителей предупредили о наступлении наших. Это означало, что немцы могут устроить напоследок кровавые погромы. Поэтому мы укрылись в лесу. Когда стало понятно, что оккупанты покинули наше поселение, разошлись по домам. И вдруг взрыв, который снес крышу нашему дому. Я ничего не понимаю: просто слышу страшный грохот, а на месте потолка – небо в звездах… Напуганные, ночью мы с сестрой вышли во двор. И вдруг человек в белом маскировочном костюме… Наши! Как же мы радовались, плакали от счастья. Почему-то запомнились леденцы, которыми нас угощали солдаты. К мирной жизни возвращались очень тяжело. 20 декабря 1943 года в нашу семью пришла большая беда – на Белорусском фронте погиб папа.
Острогорская школа
В школу за 10 километров ходили по очереди – обуви на всех не хватало. Помню, как мы одевались – донашивали одежду друг за другом, перешивали из старых вещей. Однажды маме, как вдове, выделили материальную помощь – там, среди прочих вещей, было пальто с тремя подкладками. Все они пошли в дело: мама сшила мне кофточку и сарафан. Вообще, она очень хорошо шила и вязала. Помню, как в старших классах сшила мне сатиновую фуфайку. С самого раннего детства мы очень много трудились. Рано утром, до жары, ходили на прополку на колхозное поле. Помогали маме на работе на большой колхозной сушилке – над большими котлованами с топкой размещались три огромных поддона, где сушились тонны фруктов. Их нужно было загружать, вовремя переворачивать… Очень тяжелый труд! В 5 – 7 классах нас отправляли на уборку ягод. Помню, как это было непросто, собрать ведро смородины, ведро малины… С собой на целый день возьмешь только бутылку молока и немного хлеба… Закончив школу, я поступила на курсы медицинских сестер для детских домов. Так начался мой путь очень трудной и радостной работы с детьми. Он длится всю мою жизнь…
