15 февраля – День памяти о россиянах, исполнявших служебный долг за пределами Отечества. В этот день в 1989 году завершился вывод советских войск из Афганистана. Накануне памятной даты ежегодно героем нашего выпуска становится ветеран афганских событий. Сегодня это – Владимир Гаврилов, который в числе первых советских солдат пересек границу Афганистана.
– 1979-ый год, мне – 18 лет, совсем молодой, службу в армии воспринимал, как детскую игру. Летом отучился в ДОСААФ на водителя, а осенью мне принесли повестку. Я от радости даже подхватил почтальона на руки. В мое время было стыдно не служить. В военкомате нас собрали 52 человека и сообщили, что едем на стройку «Олимпиады-80». Мы обрадовались, что в Москве служить будем. Загрузили нас на поезд, в Казани еще один состав с призывниками прицепился. Ехали долго, утром просыпаюсь – мы в Казахстане. Кругом степи, жара, воды нет. Старшие офицеры на вопрос, куда же едем, отвечают, что на целину. Мы снова поверили: зерно возить будем! Ехали 10 дней и приехали в Мары – город в Туркмении. С поезда вышли – асфальт плавится! Нас раскидали по казармам, я попал в Кушку. Полгода был в «учебке». Потом полтора года – в Афганистане. Я служил водителем на КАМАЗе, возил боеприпасы и все необходимое для военнослужащих.
В Афганистан мы входили первыми, границу пересекли 27 декабря 1979 года. Канун Нового года, в России в это время морозно, но в тот год в Афганистане стояли аномальные холода, лежал снег, я даже ноги однажды обморозил.
Входили в Афганистан колонной длиной в 200 км. Вначале шли разведчики, танкисты. Наша часть, автобат, ехал на 67-ом км колонны, мы были загружены провизией, палатками, всем тем, что необходимо для обустройства быта.
Когда вступили на афганскую землю, были слышны звуки перестрелки. Я, мальчишка совсем, думал, наконец от души настреляюсь из автомата, так хотелось мне стрелять. Баловство прекратилось, когда начали появляться первые жертвы среди нас.
– Сколько дней примерно входили в Афганистан?
– Все полтора года, как я там служил. Наступление не прекращалось, с Германии тоже вывели войска и направили в Афган. Никаких данных, сколько человек прибыло, мы не знали. Почты не было, нельзя было писать домой родным, сообщать, где мы. Я умудрился отправить письмо друзьям. Написал на чувашском языке, что нахожусь в соседнем государстве, которое начинается на букву «А» и заканчивается буквой «Н».
– Как был обустроен ваш быт? Чем питались? Где жили?
– В Афганистане мы ночевали в больших палатках по 10 человек. Шли муссонные дожди, утром просыпались – вся палатка залита водой. Нелегко было. Летом изнуряющая жара 50 с лишним градусов в тени, плюс песочные бури, зимой свои особенности погоды.
Ели тушенку 1942 года выпуска. Как сейчас помню эти огромные банки с мясом, обмазанные солидолом, чтобы железо не заржавело. Но тушенка была очень качественная и вкусная, не то что сейчас. Хлеба у нас не было, старшина горстью доставал из огромного мешка сухари и раскладывал по нашим каскам. Когда сухари ломали, оттуда показывались высохшие личинки червей. Выковыривали их и ели дальше, как ни в чем не бывало, больше есть было нечего. Кормили первым и вторым горячими блюдами. На второе постоянно гречка, наверное, поэтому я ее терпеть сейчас не могу. На десерт давали картофельные чипсы, мы называли их клейстерами.
– Что для вас на этой войне было самым страшным?
– Мы возили в Кандагар 4-тонные бочки с керосином для вертолетов. Туда ехали только добровольцы, никто никого не заставлял, потому что это было очень опасно. Нас в роте было 70 человек, никто не отказывался ехать. Однажды по пути в Кандагар нас сильно обстреляли. До въезда в город была лесополоса, где затаились противники. Тогда не было средств связи, разведка сообщала нам об опасности, сжигая впереди резиновые покрышки. Мы знали, если идет дым – «духи» в засаде. Нашу колонну поймали в ловушку, подбили идущий впереди БТР и начали стрелять. Нам выдавали только по три магазина патронов, которых хватало на три минуты боя. Нас окружили с двух сторон, паника! У меня остался, так называемый, «последний патрон», чтобы не попасть в плен. Лежу, а перед глазами – отец, сестры… Не плакал, почему-то смешно было. Мне – 19 лет, жизни никакой не видел… Потом из едущих сзади машин парень из Ульяновска и ребята из Дагестана начали подкидывать патроны в бумажных коробках. За ними бегали как в голодный год за куском хлеба. В этот день не смогли вырваться из засады. Нас спасли вертолеты с десантниками, сравняли «духов» с землей. Мы поехали дальше. Колонна с машинами никогда не должна останавливаться. Ей нужно ехать и ехать до места назначения. А стрелять из кабины машины еще сложнее – кабины заваливает дым, гильзы падают на педали управления, все засоряется. Захочешь тронуться и не сможешь. Долго я не мог забыть этот бой. Бывало, ложишься ночью спать, а в ушах – звук выстрелов.
За каждый рейс в Кандагар нам давали отпуск, потому что этот путь считался самым опасным. У меня накопилось шесть отпусков, поэтому в феврале 1981 года я поехал домой. Пока был дома, насмерть ранили служака, вернулся он на Родину в цинковом гробу. В отпуске находился 10 дней. По приезду в Афганистан узнал, что не стало еще двух ребят из нашей части. В Афгане я пробыл полтора года.
– Вы закончили срочную службу, а война там не прекращалась…
– Война продолжалась. Из Чувашии мы демобилизовались втроем – я и ребята из Вурнарского и Моргаушского районов. Говорили, что потом там создали чувашский батальон. Мы, афганцы, часто встречаемся, меня зовут аксакалом, потому что мы входили первыми, даже в Чебоксарах, как увидят на шевроне «602 автобат», с почтением относятся. 15 февраля обязательно снова со всеми встретимся, будем вспоминать.
– Как у вас сложилась жизнь после армии?
– Героями мы себя не считали, думали так служат все. Вернулся в 1981 году, съездил на Сахалин на заработки. В 1984 году женился на первой красавице Людмиле, и я ей очень нравился. Она сейчас работает в городской больнице. У нас родился сын, сейчас помогаем воспитывать двоих внуков. Я очень богатый человек.
После женитьбы работал на агрегатном заводе на самых точных станках – координатчиком. Миллиметр делили на тысячу частей, на микроны, тяжело было сначала, эти косинусы и синусы… Ничего, подтянулся, после себя и молодых ребят учил. Потом в СУ-6. Там проработал день в день 4 года. Мне предоставили двухкомнатную квартиру по улице Репина. Потом трудился в ПМС, сейчас занимаюсь ремонтом квартир, стройкой.
– Между войной в Афганистане и специальной военной операцией есть что-то общее?
– В Великую отечественную войну солдатам оружия не хватало, одна винтовка на троих. У нас другая война была, мы гор не ведали, не были приспособлены к жизни там. Те, кто участвует в СВО, рассказывают, что сейчас совсем другое. Сейчас не побежишь с криком «Ура!» на врага. Стреляют из пушек, ГРАДов… После них не остается ничего.
Наши бойцы освобождают населенные пункты бережно, один за другим, города с лица земли не стирают, как в Югославии американцы, наш, российский народ, гуманный. Если американские солдаты служат за деньги, наши ребята служат за честь!
Много у меня знакомых ушло сейчас добровольно на СВО. Чтобы их поддержать, собираем гуманитарную помощь. Женщины и дети письма пишут, это очень сильно поднимает воинский дух!
Самое тяжелое – хоронить молодых ребят. Когда Гаврикова хоронили, дети его маленькие бегают, играют, не понимают ничего. А я стою, взрослый мужчина, плачу, слезы текут ручьем…
Ребятам желаю скорейшего возвращения домой с победой! Все равно мы победим! Они не отступят, добьются своей цели. Ребята в запасе у нас есть, помогут, если что!
