Был зимний вечер, ярко светила луна, под ногами поскрипывал снег. «Ну и мороз!» – похлопал варежками встречный мужичок и бодро зашагал дальше…
В доме учителя было тепло и уютно, по телевизору показывали что-то весёлое и забавное. В него буквально впилась Федосья Никитична и, отложив вязание в сторону, беззвучно хохотала. А Александр Иванович не вникал в происходящее на экране. Он что-то торопливо и вдохновенно писал своим аккуратным учительским почерком в толстую амбарную книгу. «А, это ты, давай проходи, присаживайся, – сказал он, ответив на моё приветствие. – Пишу воспоминания, годы проходят, хочется оставить потомкам память о прожитых годах. Чтобы они знали, как мы жили, как воевали. В конце концов, им нелишне будет знать, как мы любили в молодости».
Своих детей у Федосьи Никитичны и Александра Ивановича Гришиных не было, и они до глубины души бывали рады, когда к ним на огонёк в их небольшую избушку заглядывали бывшие ученики.
Александра Ивановича я знал давно, и познакомился с ним не случайно. В августе 1947 года пришёл он, молодой и статный парень 23 лет от роду, в офицерском кителе и хромовых сапогах, с двумя орденами и многими медалями на груди, в Новобюрженерскую начальную школу, и остался в ней навсегда. Учитель начальных классов. Мой первый учитель…
Прошли годы, его ученики разъехались кто куда, многие остались в колхозе. И никто из нас не удосужился попросить учителя рассказать о том, как он воевал, о наградах на кителе, который он надевал по праздникам.
Поэтому и пришёл я в тот зимний морозный вечер на беседу с моим учителем. Александр Иванович положил на полку амбарную книгу, достал из сундука ордена и медали, письма-треугольники. Вместе рассматривали военные фотографии, читали письма. И вспоминал он войну, в которой пробыл ровно три года и три дня. Я внимательно и с большим интересом слушал рассказчика и всё старался записывать в блокнот.
Мы не заметили, как время приблизилось к полуночи. Я встаю. Учитель, накинув на плечи старенькое пальтишко, провожает меня до калитки и, глядя на звёздное небо, говорит:
– Видать, и завтра будет ясная погода. Мы как раз на лыжах в лес собирались. Дети должны знать свой край…
А потом, спохватившись, крепко жмёт мою руку:
– А вы почаще заходите, не забывайте учителя.
Материал о военных путях-дорогах учителя не смог своевременно подготовить к печати. Сначала отвлекли текущие дела, а потом надои и привесы, зимовка скота и тому подобные темы, без которых не обходится ни одна районная газета. И рассказ о моём первом учителе всё откладывался. А затем и вовсе потерял я исписанный торопливым почерком блокнот.
А 22 ноября 2001 года учителя не стало. И остался я перед ним в неоплатном долгу. Совсем недавно, разбирая накопившийся за долгие годы бумажный хлам, я наткнулся на заветный блокнот с надписью на обложке: «Александр Иванович Гришин на войне. Написать срочно». Но, как видите, срочно не получилось.
И сегодня я, разбирая записи многолетней давности, постараюсь рассказать читателям о том, как воевал во вторую мировую сельский учитель Александр Гришин. Подробности разговора в тот зимний вечер стёрлись из памяти, поэтому придётся довольствоваться скупыми фактами, сохранившимися в пожелтевшем блокноте.
…Повестку из военкомата Гришину принесли в Шорданскую начальную школу, где он преподавал, перед самым концом занятий. Попрощался он с учащимися, к которым душой прикипел за эти годы, и сказал: «Всё, ухожу на войну, у вас будет другой учитель. Слушайтесь его так же, как слушались меня. И не огорчайте вашего учителя плохими отметками. В тот же день он собрал свои нехитрые пожитки в рюкзак, закинул его за плечо, тепло попрощался с квартирной хозяйкой и из Новых Шордан зашагал за три десятка вёрст в Новые Шальтямы – попрощаться с родными и друзьями. Постучался в окно родного дома уже под утро…
5 мая 1942 года стоял он в строю на плацу Канашского военкомата с такими же стрижеными парнями, как он сам, которым настало время защищать Родину.
Но не сразу попал Гришин на фронт. Кроме рядовых солдат, нужны были на войне и грамотные, хорошо подготовленные командиры, и пришлось молодому учителю овладеть военной профессией.
Молодой офицер попал на Третий Украинский фронт. Его определили командиром взвода Кочующего миномётного полка. Кочевал Гришин с фронта на фронт, с участка на участок. Посылали туда, где срочно нужна была помощь миномётчиков. Подавляя живую силу и огневые точки противника, его взвод в составе миномётного полка поддерживал пехоту в наступлении. Гришин в полной мере испытал трудности войны, был не только очевидцем, но и участником печальных и радостных событий.
А потом вышли на берег Прута. Переправили взвод Гришина – два миномёта, остальных не успели, потому что враг пошёл в наступление. И разгорелся жаркий бой. Сколько часов он шёл, Гришин не помнит. Но в память врезались чадящие дымными факелами подбитые немецкие танки, пылающие автомашины и бронетранспортёры. «Боец был у меня, чуваш из Комсомольского района по фамилии Никитин, он еле успевал мины подносить. Ну ничего, выдержали, плацдарм не отдали врагу, пехоте путь открыли». За этот бой Гришин получил свою первую награду – орден Красной Звезды.
Прошёл, проехал чувашский парень Александр Гришин тысячи километров по дорогам многострадальной Европы. Освобождал Молдавию, Румынию, перешёл границу Венгрии. Смерть подстерегала его всюду, но не брала. Когда форсировали Дунай, от налёта вражеской авиации укрылись в каменном доме. Вдруг вой, страшный грохот… Огромная, начинённая смертью бомба пробила крышу, потолок, пол здания – и застряла там. Всё это произошло на глазах у Гришина и его боевых друзей. Смерть и на сей раз обошла их стороной. Бомба не взорвалась. Потихоньку, словно крадучись, чтобы не потревожить затаившуюся смерть, они на цыпочках покинули этот негостеприимный дом. А в Югославии прямо перед командиром взвода взорвалась мина. Гришина увезли в медсанбат, но через некоторое время, подлечив осколочные раны, он вернулся в строй.
Но вернёмся в Венгрию. Взвод Гришина остановился неподалёку от озера Балатон. Командир батареи с двумя взводами миномётчиков уехал вперед – изучать обстановку. Если всё благополучно, он должен был прислать за бойцами Гришина автомашину. Но ночью село, через которое проходил большак, внезапно захватили немцы. Бойцы всю ночь просидели на сельском кладбище, среди памятников и могил. Начало светать, а автомашины всё не было… Вдруг на дороге затарахтела автомашина. «Ура! – закричали миномётчики, это же наш «студебеккер»! Как водитель проехал занятую фашистами деревню – времени, расспрашивать об этом, не было.
– Товарищ командир, – крикнул водитель, – скорее грузите миномёты, я попытаюсь прорваться обратно тем же путём, пока немцы не очухались, а вы идите в обход села, там вас ждут!
Надо было, во что бы то ни стало, отбить этот населённый пункт. «Студебеккер» скрылся в тумане. Молча двинулись расчёты двух миномётов вслед за своим командиром. Не знал Гришин, не знали его бойцы, что два наших взвода миномётчиков, уехавших выяснять обстановку, внезапно попали в окружение. Да, на войне и не такое бывало. Теперь командование батальона всю надежду возлагало на взвод Гришина.
Когда личный состав взвода вышел на исходные позиции, оба миномёта уже были там. Молча пожал руку водителя командир взвода. Бойцы быстро установили миномёты, открыли ящики с боеприпасами, и взвод приготовился к бою. В положенный час на неприятельские позиции обрушился град мин. Пехота пошла в атаку.
Деревню отбили, командование придало большое значение миномётному удару. Здесь, на венгерской земле, получил Гришин свой второй орден Красной Звезды.
После Венгрии Гришин освобождал Югославию, затем Австрию. Долгожданную победу встретил в городе Грац…
Не сразу перешёл к мирной жизни старший лейтенант. Ещё два года прослужил он в армии после Победы.
С чемоданом с трофейными вещами появился в Новых Шальтямах в начале августа 1947 года. Отметил с друзьями благополучное возвращение, помянули тех, кто никогда уж не вернется под крышу родного дома… Через неделю пешком отправился в Канаш, в роно: «В Новых Шорданах штат учителей полностью укомплектован, может, пойдёте в Новые Бюрженеры? Вам там будет удобней, деревня-то всего в трёх километрах от вас. Согласны?»
Так появился в нашей деревушке новый учитель. И похоронили его здесь же, на местном кладбище, в пасмурный ноябрьский день 2001 года… Будто даже погода навсегда прощалась с моим первым учителем…
Василий ЛАПИН
