Своими воспоминаниями – пронзительными, искренними, такими, что щемит сердце, — делится со всеми нами, дорогие читатели, Вячеслав Андреевич Калинкин, ветеран педагогического труда, Почетный гражданин нашего города, участник Великой Отечественной войны. Эту историю можно назвать «Маруся Морко» — имя этой задорной девчушки, мужественной женщины, участницы войны навсегда вписано в героическую историю нашей родины. Вот, что написал Вячеслав Андреевич во вступлении: «Мой марафон воспоминаний получился, пожалуй, самым, самым… Самым длинным по времени. Но и о секундах я «не думал свысока». Может быть, он покажется вам немного непоследовательным. Но я не стал поправлять. Читатель сам расставит все по местам: и годы, и секунды. В соавторы беру букву С».
Скакалка
Стало казаться, что она, скакалка, крутится уже сама по себе. А девчонка и земли-то ногами не касается. В пятый перешла? Да нет – в четвертый. На лице задор: вот как я могу! Остановилась неожиданно, протянула скакалку:
— На, прыгай! Я буду смотреть!
У меня вопрос, давно приготовленный.
Получилось сердито:
— Где школа?
— Школа?! — засопела от удивления. – Откуда ты? А-а-а, новенький, приехавший. Две школы у нас. Две! Одна на Комсомольской. Это прямо-прямо по улице. Пройдешь депо и – через переезд – на Комсомольскую. Там увидишь – новая, двухэтажная, настоящая. А другая здесь, на Ленина (махнула над головой скакалкой). Напротив-то железнодорожный клуб, а дале – бараки. Вон-вон, третий, последний. Видно же? Наша школа. Железнодорожная.
У меня вопрос подскочил, будто через скакалку:
— Почему железнодорожная?
— А у нас тут все железнодорожное, — подхватила она мой сердитый тон. – И ты будешь железнодорожником! А на Комсомольской, хочешь знать, финансовый техникум, педагогическое училище. Купцы там дома строили.
— Не знаешь, — остановил я ее, — так и скажи – не знаю.
И зашагал прочь, всем видом давая понять девчонке: все сам узнаю! Мы встретились первого сентября перед входом в школу, теперь уже нашу, железнодорожную. Вернее, я увидел ее, она – меня. Она училась в 5 «а», а я в 5 «б». Один раз мы все-таки столкнулись. Зимой. У школьного крыльца. Крутила метель.
— А где скакалка? – спросил я.
— Весны ждет! – ответила она, и смех свой спрятала в варежку. Но весной я учился уже в другой школе. В другом городе…
Слеза
Стоим рядом. Плечо к плечу. Перед нами мемориальная доска. Я не мог не взглянуть на ее лицо… Так вот почему на мое «здравствуйте» она приветливо ответила, но не повернулась. Глаза-то, глаза полны слез. Вот одна, радужная, сорвалась с ресниц и покатилась медленно… Сказать что-нибудь? А что? Поняла, видно, мое молчание, всем видом своим сказала: никаких утешений. Ладонь ее прошлась над строкой золоченых букв. Заговорила со смешинками пополам:
— Задиристый был, а похвалиться-то как любил, и ранец у него лучше всех, сам делал. Достанет из него ломоть ржаного хлеба, большой, каравайный. Его бабка печет. Он ведь в очередях за хлебом не стоит. О кино не спорь с ним. Смотрел все подряд. И звуковые, и немые. Чуть что, бьет себя в грудь кулаком: «Я четырнадцать раз смотрел «Чапаева»!
Звонок с урока метнулся по коридору. Секунда тишины, и распахнутся двери. Гостья как-то тяжеловато переступила с ноги на ногу… Стоп-стоп… Это ведь? Это… Да!
Староста
Из записи Красных следопытов Похода Боевой славы «Из искры возгорится пламя»: «В том десятом было 28 человек. Первый выпуск нашей школы. Все 28 комсомольцы. Старостой была Маруся Морко. Сама была примером для других и хорошим вожаком. Воевала на фронте. Шофером на машинах доставляла на передовую боеприпасы. Тяжело ранена. Награждена орденом Красной Звезды».
У мемориальной доски – караул почета. Идет торжественная линейка (пятьдесят вторая), посвященная Великой Победе. Полная тишина. Голос диктора, голос памяти: «Я прихожу ненадолго, всего на мгновенье, другое. Я – минута молчания…»